Сам-то я против супружеских измен. Это плохо. Это нехорошо. Это еще мягко сказано – нехорошо. В смысле плохо не то, что я против, а в смысле против вообще. Ну, вы меня поняли. Если ты, негодяй, гуляешь налево от своей жены, то не удивляйся, что потом придётся обращаться к популярному доктору за помощью. Или того хуже получишь сковородкой по голове. А может и не сковородкой, и не по голове. Есть ещё садовый секатор. Если подешевле, то 254,90. Мощная штука. Острая…
Но, все же происходит. Хотя лично я, против. Хотя, наверное, многим на это наплевать.
- Вот ещё чего! - скажут, - не гуляй налево... Да мы тебя… Мы тебе надаем сейчас в лицо!
Полегче, полегче, господа! Морда-то не казенная.
Просто один факт.
Один мой знакомый, вернее не он сам, а его папаша, на старости лет закрутил любовь.
Ездит он, значит по службе в разные командировки на север. Он – снабженец в крупной организации. Откаты берёт и всё такое. Жене и ребятишкам подарки привозит. Жене, значит, парик или мелок для тараканов. Пацанам погодкам-обалдуям, значит, жвачки или, к примеру, карандаши.
Жена, значит, Анна Владимировна обижаться стала:
- Куда мне, старый пень, на шестом десятке парик надевать? Ты в своем уме?
И дети Лёва, и Сережа тоже обижаются:
- Куда нам, батя, на четвертом десятке твои карандаши девать? Лучше бы вы папа, девушек нам привезли. Жениться хотим.
Геннадий Юрьевич махал рукой и ложился спать. А спал он последнее время плохо, ворочался и мычал во сне. Жену, вечно с кровати спихивал.
Жена, Анна Владимировна обижается:
- Куда ты, старый, меня пихаешь? Надоела я тебе что ли?
Геннадий Юрьевич молчал и думал, засыпая:
- Скажи спасибо, кочерга, что не выгнал ещё.
- Хорошо, хоть во сне не лает, собака, - думала Анна Владимировна, засыпая.
В общем, проснулся один раз дядя Гена не у себя дома. Само собой не в своей кровати и не со своей женой. Как так вышло, он сам до сих пор удивляется.
Ну, помнит, к другу пошел. Помнит, как выпивали. Помнит как закусывали. Как Иван Петрович Шевченко - начальник отдела сбыта, танцевал на столе лезгинку.
Помнит мадам какая-то тёрлась всё рядом. Подруга жены друга. А вот лица её не помнит.
Ошалел наш Геннадий от переживаний и дрожащей рукой снимает одеяло.
Вот, думает, попадётся сейчас какой-нибудь гоблин, что я делать буду?
Выдохнул дядя Гена: вроде пронесло. Не гоблин. Вурдалак в красном бюстгалтере 4-го размера.
Так и стал туда ходить. Подарки носить. Платочек там, или духи. Тётя не обижается. Хороший мужчина, этот Геннадий Юрьевич. Только, мордой не вышел. Нос кривой какой-то. Плешь. Руки-крюки, как клешни у краба - холодные. Вообще-то чистой воды, негодяй. Да ещё жене изменяет.
А жила тётя, между прочим - Лариса Ивановна, как говориться, через дорогу от дома, где жил аморал дядя Гена с семьёй. Рукой подать.
И вот, однажды Геннадий Юрьевич поехал в командировку на север. Хотя, на самом деле, начальник никуда его не посылал, а наоборот отпустил в отпуск. Поехал, значит, Геннадий Юрьевич в свою командировку на север от своего дома, то есть, через дорогу.
Ну и там, у Ларисы Ивановны, в общем… Вы понимаете, правда?
Целую неделю…
А Лариса Ивановна - женщина без предрассудков. Она ему говорит:
- Поди-ка милый друг, вынеси на помойку ведро, а то оттуда уже воняет.
А Геннадий Юрьевич стал немного тупить, мол:
- Ах, Лариса Ивановна, мон ами. Я от вас без ума... Платки, всё же... И духи, а вы мне: вынеси на помойку ведро. Нетактично.
- Ах, - отвечает Лариса, - ми амиго... Я тоже от вас без ума, но все-таки и обед, и ужин, и вода горячая, а вы не мечтаете пройтись до помойки, чтобы помочь несчастной, одинокой женщине. Некрасиво.
Поскрипел зубами, покряхтел Геннадий Юрьевич, облизал ложку от борща, надел спортивный костюм поверх майки и пошел с ведром.
Ладно, думает, пусть пукает от счастья, чума болотная. А духи-то недешево стоят. Подошел дядя Гена, значит, к баку - вытряхнул ведро, поморщился, плюнул наземь и пошел в тапочках.
Идёт - загрустил. Кошки на душе подскрёбывают. Совесть, зараза, грызет.
Ах, ты, говорит, свинья ты, свинья. Седина тебе в бороду. Жена, двое детей обалдуев, ну и кто ты после этого?
Да, уж думает Геннадий Юрьевич, свинья я, свинья, бес мне в ребро. Жена, двое детей…
Не заметил, как и пришел. Жмёт на звонок. Пелена перед глазами. Вот открывается дверь.
Извините. Что за каламбур? Силь ву пле, господа… Пор фавор…
- Здравствуйте, Геннадий Юрьевич, - говорит кто-то ехидным голосом Анны Владимировны.
Дядя Гена, плохо продумав ответ, говорит по привычке:
- Здравствуй, Аня. Это я. Соскучилась?
А жена, Анна Владимировна обижается:
- Что же это вы дядя Гена, - говорит она подбоченясь, - с помойным ведром по улицам шляетесь. Ну? Как командировочка?
А сзади мамы Лев и Сергей стоят, и гадости про отца думают. Обалдуи. Жениться уж пора, эх....
- Да, вот,- говорит Геннадий Юрьевич, , - пришел, значит. А ты, значит дома, Аня... - а в мозгах аж булькает!
Анна Владимировна, засучивая рукава, говорит ехидным голосом:
- Да, уж, майн фройнд, прикатился, кобель проклятый. Сына, подай маме сковородку, мне с отцом надо поговорить.
Геннадий Юрьевич хотел, было придумать сказку про то, как он после командировки зашел погостить к другу и остался у него ночевать, а утром решил вынести другу ведро с помоями и сердце само подсказало дорогу к милому дому, и он по его зову направил свои стопы к любимой жене и детям.
Но передумал. Все равно жена, позвонит начальнику и тот скажет, что он его мужа никуда не посылал. Разве, что иногда в сердцах.
- Мамка не бей папку, - сказал Лёва, подавая Анне Владимировне большую чугунную сковороду. Серёжа заплакал.
Геннадий Юрьевич ничего не говорил. Ему было невыносимо тяжело на душе.
Дело, конечно, до развода не дошло. Чего им разводиться на старости лет. Да, только наш отец-основатель, потерял полное доверие жены и детей. Да и поймали его потом на взятке от поставщика. Дело завели. Поделом ему по всем статьям: и по моральной и по материальной.
Так, что если кто думает гульнуть от жены, вспомните про дядю Гену.
Само собой, и похуже бывает. Есть ещё и секатор садовый.
(Переработано. Ранее Егор Драпов (с) 2006)
