Дворник Пантелей Филиппович Жуков работал дворником. Летом он окурки, бумажки и всякую ерунду подбирал. Зимой он льдинки колол. Весной грязь загребал. Осенью листья сжигал. В общем, работа, как работа. Как у всех. Не пыльная, и горб не тянет.
Конечно же, он не работал бы дворником, если б не пенсия. А пенсия маленькая. Денег вечно не хватает. А возраст уже не тот. Кушать хочется. И вообще во всем правительство виновато. Кругом ворье, беспредел и инакомыслие. Загубили такую страну, разворовали, демократы проклятые!
Да, чего-чего, а Пантелей Филиппович любил ругнуть крепким словцом нынешнюю власть, щедро приправляя и без того едкие описательные словосочетания перчинкой ненормативной лексики. Причём самым веским аргументом, в светлых грёзах дворника, обычно был автомат Калашникова, с помощью которого он в пылу патриотической страсти свергал ненавистное правительство и их религиозных прихлебаев.
«Дали бы мне автомат и сказали: стреляй кого хочешь, Филиппыч. И тебе за это ничего не будет!» - сладко мечталось Пантелею Филипповичу.
Расположить на бумаге перед читателем более подробно словоблудие работника ЖЭКа № 7 автору не позволяет болезненная совесть.
Обычно процесс обругивания происходил у Филиппыча на рабочем месте, где тот работал дворником. Или у себя дома, на кухне. В нашей стране кухня сродни национально-патриотическому клубу униженных и оскорбленных.
Нынче Пантелей Филиппович ругался на главу местной администрации Федора Петровича Дудуева. Завернул его, понимаешь, в бараний рог. В общем, крепко досталось господину Дудуеву по всем общественным местам.
Опять же по причине частого использования выражений порочащих родную речь, большая часть монологов автором стыдливо опущена в интересах духовного здоровья нации.
Хотя некоторые обороты, все же привести можно.
Ну, например…
А, хотя, не стоит.
Обычно Пантелей Филиппович предлагал довольно таки человеконенавистнические варианты расправы над главой местной администрации. И причем эти варианты были довольно таки безальтернативные.
Впрочем, парочка, я так думаю, наберется.
Ну, например:
Хотя, наверное, не стоит.
В общем, в один прекрасный день, Пантелей Филиппович, как говориться, дотрепался.
Тяжелая рука легла на его натруженное плечо. Голову дворника посетили мрачные картины возмездия. Языки пламени вздымались из раскаленный печи, булькало масло в котле, а самый главный кричал, заливаясь гомерическим смехом, и размахивая трезубцем: давайте его сюда!!!
А картина в реальности была такой.
У Ф.П. Дудуева поломалася в дороге его государственный «Лексус» и господин глава администрации пошкандыбал до своей администрации, как говориться, на своих двоих.
На сердце свое Фёдор Петрович уже положил, что вечером, в гараже, во что бы то ни стало, пристрелит главного механика.
И вот идёт он и смотрит: дворник Пантелей Филиппович Жуков, окаянная душа, листья в кучу гребёт и потом их сожигает. Он очень усердно работает и даже вспотел. И даже он покраснел весь, как вареный краб от натуги, и кепка у него на седых власах не держится, норовя упасть в скользкую грязь. Он, бедняга, запыхался.
И тут душу Фёдора Петровича посетили разнообразные светлые эмоции, и даже религиозные чувства о житиях святых, крестах, иконах, загробной жизни и чертях.
И вот с переполненным от возбуждения сердцем, Ф.П. подходит и трогает батю за плечо.
А папаша тем временем чего-то себе под нос хрюкает и мычит. И по тональности видать – недовольно и оскорбительно мычит.
И думает тогда Фёдор Петрович: «Пора бы уже быть ближе к народу».
Поворотился к нему вдруг дворник Пантелей Филиппович Жуков, а господин глава ему и глаголет в испуганные его глаза:
- Ну, что, узнаете ли вы меня или нет?!
Дворник с натугой отвечает:
- Узнаю, как не узнать… Вас каждая собака узнает. Вы есть глава местной администрации товарищ Федор Петрович Дудуев, - а у самого дворника колени дрожат.
- Правильно ты отвечал,- порадовалась глава, - ну теперь, скажи мне, как на духу. Чем недоволен местной властью? Может, того, пенсия маленькая или зарплату задерживают или еще чего? Говори, как говориться, режь правду матку в глаза. Всё улажу, раз ты такой работяга и хороший дворник. Даю слово депутата!
Тут Пантелей Филиппович начал блеять:
- Мол, дескать, да чего там… Всё хорошо, ничего не надо. Живём потихоньку, хлеб жуем. Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство, а товарищу Дудуеву за обеспеченную старость. По гроб жизни благодарим и вообще низкий поклон враз и навсегда.
Фёдор Петрович чуть было не прослезился, но мужественно взял себя в руки.
- Ну и ладно, - говорит, - ну и хорошо. Народ значит, в вашем лице всем доволен!
Кивнул на прощание головой, похлопал дворника по плечу и пошел. А сам думает: «Уж слишком гладко всё у него, у подлеца. Ворует небось, гвозди с ЖЭКа № 7».
Долго еще стоял Пантелей Филиппович с протянутой для рукопожатия мозолистой ладонью. А потом как-то кротко, смиренно стал заметать листочки на лопату, как будто боялся их поранить грубым веником.
А дома, после трудовой смены, помылся, надел стираные штаны и рубаху, выпил стопочку водки и начал думать.
- Вот ведь как, - думает… Сам Дудуев, ко мне… Да уж… Надо же! Значит, есть Бог на свете!
Когда была израсходована третья стопка, Пантелея Филипповича приятно разморило и потянуло ко сну.
Засыпая на диване, он промямлил:
- А все же рыло у него, собаки, свинячье… Ворует небось из казны-то…
Во сне Пантелей Филиппович снова передёргивал затвор автомата Калашникова, ругаясь на правительство и главу местной администрации.
Дворник блаженно улыбался, осознавая, что ему за это ничего и никогда не будет.
(Переработано. Ранее: (с) Егор Драпов, 2002)
