Философия

Некоторые человеки в эти последние дни очень уж любят пофилософствовать. Всякие там амбиции так и лезут у них изо всех щелей. Ему, допустим, хлеба не корми только дай поразглагольствовать с выпученными глазами над истоками бытия, высших материях и на прочую тему.

А у самого дырка на носке.

 Был у меня один такой знакомый доморощенный философ.

Этот, с позволения сказать, суеслов, Юрий Алексеевич Мамин, как только закусит, откидывает вилку от себя и открывает свою гортань на предмет философии. И начинает заливать. Скорее не сколько заливать, сколько загибать. А загнуть он мог любое обстоятельство или даже факт или даже мало-мальски духовно хромлющего оппонента. Духовно же крепкие господа, обыкновенно подвергали Юрия Алексеича атаке ненормативной лексики, и наш Аристотель  величественно замолкал, пришибленный гнётом непризнанного гения.

Иногда он говорил:

- У нас, говорил, везде и всюду поименная механизация и новые высокие технологии. А раньше люди жили вручную. Хлеб – вручную, одежу – вручную - Телевизор – при свечах. Вот была жизнь!

- А чего хорошего? - задаем каверзный вопрос.

- Да, по сути ничего! Везде и всюду разврат, и отступничество, религиозный опиум и потакание своим низменным похотям. Хотя и хорошего не мало.

- А чего нехорошего-то? – задаем каверзный вопрос.

А господин Мамин выпил залпом рюмку, занюхал рукавом и философствует:

- Я вам так скажу, философствует, все в жизни уравновешено. Если кому- то плохо, значит кому- то хорошо. Вот ты, например Петр Данилыч (это он на меня смотрит), сидишь сейчас себе счастливый, водовку посасываешь и тебе на все наплевать. И наплевать тебе на того буржуя, который сейчас в этот самый момент подавился косточкой от чего-то там, а ближние родственники и слуги бьют его (впрочем не очень стараясь) по его капиталистическому хребту дабы он не отправился во все тяжкие по всем уровням ада. 

Я скорбно почесал затылок и говорю:

- Да уж, говорю, приехали, Юрий Ляксеич. Прямо таки закат Солнца вручную… Больно мрачная у вас философия, Юрий Ляксеич. Прямо не знаю, что и сказать. Испереживался весь.

А он поддел вилкой морскую капусту и улыбается:

- Это есть суровая истина наших дней. Норма жизни. Да и сами подумайте: когда кругом счастье и добро – скучно жить! Такое только на том свете бывает, если это не религиозная брехня. Тоска!

Что тут скажешь? Загрустили мы.

Тут встает Сергей Степаныч Усанин. Хозяин. Видный мужик. С пузом и усами. Встает и чуть дыша говорит на уровне высшего образования:

- Ах, ты, говорит, японский ты городовой! Я, говорит, тебе сейчас за твою философию циферблат разобью. Я тебе сейчас по примеру твоей нормы нос откушу или часть уха. Вот и будет: мне хорошо, а тебе плохо. Будешь знать, как честную компанию загружать. И вообще: в моем доме про эту свою гегемонию лучше не заговаривать, а то я в эти последние дни стал неуравновешен, особенно эмоционально. Могу, если что, стукнуть нечаянно по лицу. Давайте лучше, мужики про политику!

Ну, про политику, так про политику. Стали насчет выборов нового губернатора спорить. Господин Мамин тоже было, попытался вклиниться в предвыборную борьбу, но, встретив испытующий взгляд господина Усанина , тихо засопел и принялся ковыряться в картофельном пюре.

Господин Усанин призвал собравшихся официально выражаться по поводу избираемых мира сего.

К полуночи стали не на шутку разыгрываться политические грязные страсти. Стали мы горячо спорить о недостатках и преимуществах кандидатов на трон. Скорее больше о недостатках. Преимуществ у них, судя по листовкам и плакатам, хоть пруд пруди.

Что там говорить, вон на плакате: честное, простое лицо. Натруженные руки, ноги в волдырях. Волевой подбородок. Лоб. Галстук. Каска на голове. Под ней мозги. И глаза… Такие добрые… Косят немного…

Вот, к примеру, депутат стоит на фоне родных лесов и озер, немигающим и целенаправленным взором устремленным в блестящее будущее нашего многострадального народа, а благодетельная рука его твердо сжимает ручонку сопливого пацана с благоговением смотрящего на спасителя земли и традиций отцов и дедов.

А там впереди в сияющем грядущем ждёт безмятежное существование:

Там булки сыплются из рога

И позолочена дорога

Там водка булькает рекой

Кругом порядок, тишь, покой.

Там Вам разверзлись небеса,

По три копейки колбаса.

Там небеса, там колбаса…

Там чудеса, там леший бродит,

Русалка на ветвях…

Тьфу, ты… Запутался совсем с этими оглоедами. О чем это я?

А…

Значит, а внизу плаката предвыборной гонки надпись: «Иван Распупыркин. Рыба. Работа. Жизнь». Что к чему?

Один мой знакомый студент, посмотрев на эту надпись, простодушно сказал:

-Лучше бы написал: «Секс. Наркотики. Рок-н-ролл». Это как-то ближе свободной русской душе.

Короче, спорим о политике. Да все как-то неудачно. Один депутат – сволочь. Другой – скотина. Третий – подлец чистой воды, на одну только рожу смотреть тошно. Четвертого вообще единогласно было решено колесовать, при одном воздержавшемся. Впрочем, это был Юрий Алексеевич, ковырявшийся в замёрзшем картофельном пюре.

Глянули на пятого. Вроде ничего. Рожа, как рожа. И говорит складно, язык не заплетается. Только когда свою фамилию произносит.

Так нет. Тоже подкузьмил. Квоты на вылов минтая-сырца урезал в прошлом году, подлец.

А без минтая какая же жизнь на белом свете? Особенно если это – сырец? Прямо не жизнь. Хоть в петлю без минтая-сырца. Так и кошка с голоду сдохнет. Вот и выходит, что сплошь сплошные вольнодумцы и моральные уроды. Куда ни плюнь. Тьфу, аж тошнит от такой предвыборной кампании. Грязное дело.

За полночь, когда дискуссия стала постепенно перерастать в гражданские беспорядки, господин Мамин, так и не докушавший свое пюре, но всё же взяв в карман кусок украинского сала, втихушку встает и идет в коридор. С салом, значит.

Сергей Степанович не очень тактично ему вслед орёт:

- Ты чего ж это, орёт, по-английски решил уйти?! Я тебе покажу, где раки зимуют!- и кинулся ему вслед с открывашкой в левой руке.

Тот не будь дурак – шасть за дверь и по лестнице вниз: дын-дын-дын и убег по-английски.

Сергей Степанович вернулся с глубокой грустью в глазах. Ему, конечно не жалко сала, хотя кусок был унесён добрый. Ему за державу обидно.

- А ну его, - говорит Сергей Степанович, - Ему дураку уже за сорок лет. А он как был дебилом, так и остался носорогом. Давайте, мужики дальше про политику!

Ну, а мы тут, неловко признаться, легонечко подрались.

Ну, драка, как драка. Так себе, ничего особенного. Помахали кулаками, воздух в комнате посотрясали, да и только. Лёньке Мавосяну чуть нос набок сдвинули, а Валерию Филипповичу откусили немного от мягкой части тыльной стороны правой ладони. Ну, совсем немного. Он даже не кричал, почти. Так, немного поизводил себя душещипательными криками. Мы, конечно за него испереживались все.

Ну, да ладно. Дело забылось. Да и вспоминать нечего.

Лёньке Мавосяну сделали операцию на носовой перегородке и теперь его мурло, и без того отталкивающего вида, стало похоже по национальности на смесь бульдога с носорогом и даже появился своеобразный акцент, хотя у нас в компании все интернационалисты. Лёньку даже на улицах задерживать стали по подозрению в пособничестве международному терроризму. 

А у Валерия Филипповича наросло новое мясо. Ладонь от этого даже лучше стала. Сочнее.

В общем, все нормально. Порядок и равновесие. Нет худа без добра.

Только вот – беда.

Жил наш Юрий Алексеевич Мамин в частном доме. И купил он порося. Хороший такой поросюн. Правда, слегка худощав. Кожа, можно сказать, да кости. Зато дешево. Почти задарма. Тьфу.

«Откормлю, мечтает, Юрий Алексеевич, свово Борьку. Жрать его не буду. От мяса стареют, да и мозги жиром заплывут, как тогда философствовать?

Продам кабана. Добавлю самую малость рублей и куплю себе телевизор. А то старый совсем плохо экран показывает. Морды у всех узкие и рябит в глазах, и звук как из канализационной трубы. Тьфу! Смотреть противно на такой телевизор».

А рядом жил его сосед. Павел Павлович Салов. У того был чудовищных размеров мастодонт. В сарай, собака, еле влазил! Пал Палыч уже почти откормил своего Ваську и мечтает: Продам Ваську живым весом. Резать не буду. Совесть не позволяет. Немного добавлю долларов и куплю себе мотопед японский. Буду на работу ездить. На свинье ведь не поедешь. Заметут ещё по подозрению в пособничестве международному терроризму.

Посмотрит на кабана своего Салов и думает: может еще самую малость подкормить его? Да нет, думает. Боюсь, шкура у него разойдется по швам, до того я его, мастодонта, откормил. Уже не лезет в него, свинью, никакой комбинированный корм.

А сосед Мамин все, помниться, смеялся над ним. Нашел, как чушку назвать! Еще бы Барсиком назвал, чудак. Или Мурзиком.

Ну, да не в этом дело.

Случился у Салова конец света. Великая скорбь. Сперли у него его Василия. Тот и мяукнуть не успел. Теперь Салов сидит у себя на крыльце – хрюкает от горя и слезы в рукав складывает. Ему, по какой то причине, жалко, что у него кабана увели. Пол жизни прахом! Вот такое горе бывает у людей. Нет, нету видно Бога на белом свете, раз такие душещипательные вещи происходят в поднебесье! Разуверился Пал Палыч окончательно и крест свой нательный кощунственно на помойку выкинул. 

А Юрий Алексеевич Мамин, мелкая душонка, смотря на всё это , улыбается и говорит под руку :

- Религия – это есть пережиток недалёких людей и малообразованных старушек. Чего убиваться? У тебя украли, завтра ты у кого ни будь… Невелика потеря. Это все нормально. Нет худа без добра. Все в порядке. А вот где ни будь в Люксембургере…

Хотел Салов через забор перелезть, да вилами заколоть наглеца. Да сил нет. Махнул рукой и пошел в дом свой скорбеть и заливать горе.

И вот тут случился небольшой перетык с этой философией.

Через неделю у господина Мамина тоже умыкнули порося. Тот и хрюкнуть не успел. Тявкнул чего-то там ослабшим от недоедания голосом. И даже рябой телевизор взяли, не погнушались. Тот и моргнуть не успел.

Конечно, Юрий Алексеевич начал убиваться. Чуть, извините за негигиеничную метафору, не наделал в брюки от обиды на жизнь. В милицию побежал:

- Украли, визжит, свинью – смысл всей моей жизни! Найдите скотину! Я ему только в глазёнки загляну, а потом сажайте хотя бы пожизненно. Ущерб мне нанесен невосполнимый! Жаль, говорит, что у нас смертная казнь отменена. Уж очень обидно за поросёнка. Где я вам бабки на вторую свинью возьму?! Я не Рокфеллер.

По пути из милиции он встретил меня и трясущимися руками и языком поделился со мной своим горем.

Я, конечно, ему посочувствовал. А, идя домой, наконец понял его философию:

У меня поросенка украли, это плохо. А у соседа, это нормально.

Вот и живем с такой философией.

 (прежде Егор Драпов (с) 2003 (переработано))

Новая жизнь

В ночь с 23 февраля на 8 марта Андрюшка Давыдов решил уверовать в Бога и покреститься. И даже решил бросить пить, чтобы заранее себя к этому событию подготовить.
Продержался целых пятнадцать минут и двадцать две  секунды. Веры очевидно не хватало. А креститься обязательно, чтобы было на Пасху или на Троицу. А лучше всего на Рождество.
Только вот Андрея поначалу мучили сомнения, - на какое Рождество: православное или католическое? Католическое оно, все -таки, по календарю ближе – раньше можно начать новую жизнь. И все- таки в католических странах порядка побольше, а у нас не понять что. Да и в костеле ихнем сидя можно в Бога верить, не то, что у нас. Стой, что баран - все ноги простоишь.
Ну, хотя у нас тоже ничего, хоть и бардак кругом. И попы у нас солидные, бородатые. Пузо до земли. Аж гордость берет.


А у них там, на западе, попы все худосочные, воротнички какие-то смешные на горле. Чего-то там козлиными голосами лопочут. Танцуют. В ладоши прихлопывают. Джаз какой-то. Аз есмь стыдобище.
Когда обида за державу пересилила, религиозные искания закончились и Андрей Евгеньевич в аккурат 7 января по новому стилю почесал в церковь.


С утра помылся, побрился, чистые трусы и носки напялил. Принял для храбрости на грудь 50 граммов московского коньяку и покатился.
- Вот,- думает по дороге товарищ Давыдов, - была у меня жизнь, как тельняшка: полоса белая, полоса черная. Сплошная дребедень и неуспех в моей грешной жизни. А теперь, коли я ко Господу приду, все лучше станет, может быть. Если он, конечно есть. Бог то бишь.
И взыграл в сердце своем Андрюшка Давыдов от радости и предвкушения новой жизни.
- Вот, - думает, - женюсь, детей нарожаю, буду бабки зашибать, машину куплю. Конечно же, хорошо! Провалиться мне на этом месте!
Вдруг встречает Андрей своего приятеля, который шел в баню, и делится с ним впечатлениями от будущей жизни. Тот ему и говорит:
- Ты, что, опух? Зачем тебе это надо? Что тебе Бог даст? Денег что ли?
- А я,- говорит Андрей,- не ради денег и не из корыстных побуждений. А для души. Вот и пить почти бросил.
- Это ты зря,- говорит приятель, - Попы вон сами за воротник закладывают, будь здоров. Да и какая там душа, когда кушать нечего!
- А иди ты в баню, парься и будь счастлив - говорит сердечно Андрей Евгеньевич, - твоя душа полна предубеждения.


Приятель махнул рукой и пошел париться.


У церкви к тому времени собралось множество народных тел, а надо сказать Андрюшка малость проспал стрелку. Стал он пробираться сквозь массы людские и вдруг все покатили назад. Православные верующие начали, что слоны пихаться и наступать на ноги. Говорят:
- Что вы, леший вас забодай, под ногами путаетесь, мешаете праздновать во святости и благолепии! Ух, сейчас мы вас растопчем…


- Тьфу, ты! - Давыдов в сердцах плюнул кому-то из правоверных на спину и спросил у тусующейся рядом бабки:


- Мамаша, а крещение-то будет еще?


- А ты, сынок, проходи-то в храм, сейчас и будет,- отвечает маманя.


Андрей Евгеньевич еще малость культурно попихавшись, зашел таки в помещение.


Сразу слева бойкая тётка торговала предметами культа. По всему было видно, что сегодня получилась неплохая прибыль плюс проценты с продаж. Андрей Евгеньевич как можно вежливее поинтересовался, как безо всякой суеты приобщиться к таинству. А то душа, понимаете ли, горит.
- А ты, милок, вон сходи в кассу. Купишь крестик, заплатишь за процедуру и будь здоров. Аминь.


Андрейка и пошел. Выложил на стертую столешницу 5 рэ за оловянный крестик на веревочке, несмотря на усилия кассирши всучить ему позолоченный на цепочке. Плюс 80 за вход в вечные обители. Записался под своей фамилией и поинтересовался: мол, а что дальше-то?


- Подождите тута на скамеечке. Сейчас батюшка придет. А пока свечечки поставьте, кому за здравие, кому, прости Господи, за упокой,- сказала благообразная кассирша.
Андрей Евгеньевич поскрипывая сердцем, выложил еще два червонца, поскольку дешевых свечей уже не осталось. Тут у него зачесалось в носу, и он чихнул от всего сердца. Благая кассирша строго на него поглядела: мол, нехорошо в храме брызгать слюной.
«Ой, - подумал Андрейка, - оно и точно. Наверное, нехорошо в церкви и сопли в платок складывать». И сглотнул зеленую жидкость.


Скоро началось крещение. Прошло все достаточно быстро и безболезненно. Правда Андрюша замучился стоять и повторять за батюшкой всякие слова на старославянском диалекте, типа: отрякахуся, иже еси, не жалея живота и т.п.


Перед самой процедурой святой отец затронул струны в сердцах верующих проповедью насчет праведности, целомудрия, мол, туда-сюда – не грешите, не позорьте веру отцов и дедов. Потом его слегка занесло на политическую стезю, и он стал призывать соверующих ни в коем разе не голосовать за коммунистов на предстоящих выборах. Поругал сектантов и начать блеять разные обрядные заговоры и окунать головы грешников, готовых к покаянию, в какое-то оловянное ведро со святой, очевидно, водой.


Потом в церкви стало душно от коптивших свечей, ноги от долгого стояния ныли.
«Ох, надо было в костёл идти, уже бы две недели, как в новой жизни бы жил» - мелькнуло в голове у Андрея Евгеньевича, когда батюшка приказал сомкнуть ноги вместе, «дабы сатана не взял».


Но вот все закончилось. Все новообращенные стали тихо в очередь за оформленными уже страховыми сертификатами, гарантирующими загробную жизнь.


  «Да уж, - подумал нововоцерковлённый Андрей Евгеньевич Давыдов, - без предоплаты даже на тот свет не попадёшь…».


Неожиданно его святейшество громогласно призвало всех освятить за небольшой гонорар нательные крестики. Собрав до кучи принадлежности, он ушел совершать обряд освящения.
А Андрейка разговорился тем временем с его коллегой, что помоложе.
- А как, отче младый, Бог всех прощает? – задал вопрос Андрейка.
- Всех, всех. На то он и Бог,- отвечал тот.
- А вот если согрешу, ну там слабости разные… Ну вы, как мужчина меня понимаете, правда?


Тот, что помоложе, посмотрев на свои еще мягкие ладони, со вздохом говорит:
- А ты приходи в церковь. Покайся. Бог простит. Главное покайся.
- А-а-а…ясно… - улыбаясь ответил Андрей, - Прикольно!


Домой Андрей Евгеньевич шел радостный и даже чего-то там мяукал себе под нос. Вроде чего-то там: «Боже царя храни…» или «Со святыми за упокой…» -хотя слов этих религиозных хитов он не знал.
Вот она жизнь-то! Теперь все пойдет иначе! Эх, мама, держи мои колеса!


И вдруг его встречает еще один приятель и говорит:
- Крестился, значит?
- Ага,- говорит Андрей Евгеньевич и показывает лицензию.
- Значит теперь ты святой, блаженный, значит…
- Да, вот так, вот, значит…
- Что и водку пить не будешь теперь, не курить, и… ну ты, как мужчина меня понимаешь…


Андрей почесал шапку и говорит:
- Главное покаяться… Грешные мы… - и улыбнулся себе в ус,- в церковь вот теперь буду ходить. Бог простит.
- Да-а-а…
- Да-а-а…
- А пойдем ко мне? – говорит приятель, - Я тебе Библию подарю. У меня дочка в какую-то америкосовскую религию ударилась, дурочка. 


Андрей Евгеньевич сделал сурово-непримиримое лицо, поиграл скулами и сказал однозначно:


- Надо в православную церковь верить! Если все в секты будут верить, то придут американцы и нас победят. Смотри, вместе с дочкой зомбируют, квартиру отберут, будешь потом милостыню просить… Да и зачем мне теперь нужна эта Библия? Я теперь крещеный христианин. Верующий. Как-нибудь… А знаешь, что? Пошли ко мне. Отметим это дело. Все - таки такой день! Грех не отметить…  


- А как же заповеди? – говорит приятель, лукаво прищурив глаз.


- А это не обязательно, - сказал Андрейка, сплюнув три раза через плечо.


Неописуемая радость продолжалась до поздней ночи. Приятель поздравлял друга с новой жизнью. Они беседовали о превратностях бытия, за веру, за жизнь, и даже дьявола помянули, дескать, смотри, рогатый, вилы тебе в бок, не шали с Андрюшкой, он теперь верующий и у него в жизни теперь всегда сплошная белая полоса.


Во втором часу ночи приятель заторопился домой и Андрей Евгеньевич до трех ночи удерживал его, убедительно мотивируя тем, что в холодильнике еще чекушка стоит. Но тот был ни в какую и не поддался на провокацию. Тогда Андрей пошел его проводить, ибо дабы нужно творить добро. А во время их недолгого пути Андрей то и дело останавливался, хватая друга за плечи, заглядывал тому в лицо, задавая один и тот же риторический вопрос:


- В чём сила, брат?!


На прощанье они расцеловались со слезами на глазах.


Возле своего дома Андрей присел на скамеечку и взглянул на звездное небо.


Небо быстро заволакивалось облаками. Пошел хлопьями снег.


«Пуржит, однако, - подумал Андрей Евгеньевич. - Эх, красота! Наверное, точно Бог есть!».


Андрюшка подмигнул небесам и вытащив из кармана початую чекушку сделал жест, как бы приглашая Всевышнего на брудершафт и залпом выпил горькую жидкость. Через минуту-другую Андрея Евгеньевича серьёзно разморило и он, облокотившись на мягкую от снега спинку скамейки вдохнул морозный воздух и прикрыл глаза от внезапно нахлынувшей усталости.


Где-то рядом мой Ангел-хранитель летает, - подумалось ему.


Влажная рука потянулась к нательному крестику через полушубок и рубаху.


- Новая жизнь… - промямлил Андрей Евгеньевич, - Боже спаси и сохрани… Устал я… В рай хочу…


Ранним утром дворничиха обнаружила немолодого уже мужчину, сидящим на скамейке. На его усах белел иней. На его лице застыла улыбка. Его сердце уже не билось.




Человек на скамейке замерз насмерть, едва начав новую жизнь.






(прежде Егор Драпов (с) 2008

Гагарин и бабушка